Ларе-и-т`аэ - Элеонора Раткевич

– Если очень повезет, можно успеть. Ты мне для этого и нужен. Без вашей помощи ничего не выйдет. Хорошо хоть, ты и сам все понимаешь – ни просить, ни молить не надо. А ведь мне еще такую уйму народу уламывать придется. Умолять их сделать то, что им самим нужно до зарезу – в голове не укладывается!

Лерметт обратил на Эннеари тихий серьезный взгляд.

– Знаешь, – молвил он, – ты мне очень нужен. Я никогда прежде смерти не боялся, не боюсь и сейчас. Но я боюсь умереть раньше, чем успею сделать все, что нужно. По крайности, ты присмотришь, если я…

– Сам присмотришь, – рявкнул Эннеари.

– Как получится, – возразил Лерметт. – Ну почему мы, люди, так мало живем? Мне сейчас и трех жизней недостаточно. Пять бы… тогда, может, и успел бы сделать все, как надо.

А вот затем я сюда и приехал, с веселой злостью подумал Эннеари. Но тебе я об этом не скажу. Пока не скажу. Незачем тебе до поры об этом знать.

Первое утро во дворце оказалось совсем не таким, как Эннеари ожидал – особенно после того, как узрел воочию проникновенную красоту Найлисса. Такую красоту способны сотворить лишь создания возвышенные, утонченные – это же ясней ясного. Люди, одним словом. Пусть даже и вместе с гномами, но Найлисс строили люди, и возвышенность их натуры проявила себя как нельзя более явственно – и захочешь забыть о ней, так не сможешь. А существа возвышенные, как известно, отличаются утонченностью мыслей и чувств. Утонченность же предполагает некоторую хрупкость. Люди недолговечны и хрупки, как все изящное, а потому им никак уж не достаточно той малости сна, которой эльфы могут обойтись даже и с избытком. Это Арьен после прошлогодних скитаний в обществе Лерметта запомнил крепконакрепко. Люди спят много и просыпаются разве что с рассветом. Ну, ничего – вряд ли можно причесть к серьезным лишениям необходимость дожидаться пробуждения остальных обитателей дворца. Чтобы не пришлось потом утихомиривать недовольных, Эннеари еще дома всем все объяснил наперед – а завидев выражение лиц Аркье, Ниеста и Лэккеана, прибавил для наглой троицы особо, чтоб не смели устраивать каверз, покуда гостеприимные хозяева еще вкушают предрассветный сон. И в остальное время тоже чтобы не смели – ясно?

Однако утро началось совсем не так, как думалось Арьену. Едва только его сотоварищи по посольству начали показываться из своих комнат, как перед Эннеари возник давешний паж, которого эльф, к своему стыду, за недосугом так вчера и не разглядел толком. Мысленно выругав себя за оплошность, Арьен окинул быстрым взглядом его черты, на сей раз приглядываясь внимательно и запоминая надежно: темнорусые, еще чуть влажные волосы, широко расставленные глаза цвета темного пива с чуть тяжеловатыми веками, скорый на улыбку рот, нос с нахальной ямочкой и такую же дерзкую ямочку на подбородке. Интересно, сколько этому парнишке лет? Вечно Арьен сбивается, пытаясь определить человеческий возраст по виду. У Лэккеана такое выражение лица было лет в восемьдесят, никак уж не позже… так сколько же лет этому мальчишке? Тринадцать? Пятнадцать?

– Купальни Коридора Ветвей уже готовы, – возгласил паж бодрым голосом, в котором не слышалось и намека на зевоту. – Завтрак будет ожидать вас в Гостиной Гобеленов.

Интересно, откуда Лерметт раздобыл парнишку, готового вскочить ни свет ни заря – по людским меркам, само собой? То ли мальчик и вообще, вопреки своей человеческой природе, не из любителей поспать подольше, то ли эльфы так ему любопытны, что ради их лицезрения можно даже сном пренебречь, то ли впридачу к обычному жалованию король добавил отдельное вознаграждение – как знать? Судя по свежему, совершенно ясному лицу без малейших следов просоночной мути, веселому сиянию любопытства из темной глубины внимательных глаз да новехонькому синему с золотым шитьем майлету пажа и такой же шапочкебриолету в тон, правильными были все три предположения.

– Прошу проследовать за мной, – поклонился паж. Эннеари, пряча ухмылку, проследовал. Он еще вчера запомнил, где располагаются купальни Коридора Ветвей – но зачем мешать парнишке исполнять свои обязанности?

Купальни оказались превыше всяких похвал – и не потому, что дворцовые: если верить всезнайке Лоайре, в Найлиссе роскошь настоящего умывания была общедоступной.

– Акведуки – это замечательно! – с энтузиазмом заявил Лоайре, тряхнув мокрыми кудрями.

Эннеари ответил ему непонимающим взглядом.

– А ты не думал, откуда это все берется? – Лоайре с наслаждением подставил сложенные горстью ладони под воду. – Ну да, тебето все внове, а я же и до отмены запрета вечно удирал. И городов человеческих навидался, уж поверь ты мне. Но ни в одном из них мне не приходилось мыться так изумительно. Найлисс и вообще очень чистый город, ты заметил?

Освежившись так, как им и не мечталось в человеческом жилище, а уж тем более в городе, и наскоро проглотив завтрак, эльфы принялись было маяться ожиданием. Никому не хотелось любоваться гобеленами – уже вдоволь нагляделись вчера, покуда Арьен невесть о чем беседовал с королем. Старые друзья всегда найдут, о чем поболтать, покуда все остальные места себе не находят от нетерпения. Вчерато заделье нашлось – излазить весь Коридор Ветвей и вдосталь налюбоваться его рельефами – а теперьто чем себя занять в ожидании королевского приема?

Впрочем, долго ждать не пришлось. Похоже, для человека Лерметт всетаки ранняя пташка. И неудивительно: король всетаки. Недосуг ему дрыхнуть до полудня. Зато придворные то ли не торопились просыпаться, то ли иным из них Его Всемогущество Этикет не дозволял присутствовать при официальном приеме эльфийских послов – а только особого многолюдства Эннеари не приметил. И лица сплошь незнакомые, за исключением разве что Илмеррана – ну, да этот, наверное, и вовсе не спит. Во всяком случае, еще никому из юных эльфов не довелось застигнуть своего наставника за этим недостодолжным занятием.

Вчера король явил себя послам пусть и не в зале для приемов, зато при полном облачении – а значит, сегодня церемониал дозволял ему некоторые послабления. А может, даже предписывал. Людям по нраву такие изысканные сложности. Длинный нарретталь наподобие вчерашнего означал бы, наверное, некоторую холодность и отстраненность – а вот малый наряд подчеркивает сердечное отношение, право посла быть с королем накоротке… или нет? Пожалуй, всетаки да. В любом случае, Лерметту малое облачение удивительно к лицу – парадный майлет прежних золотистых тонов, рубашка цвета слоновой кости с еле заметным золотистым отливом… возможно, потому он и выбрал именно этот наряд – а экивоки и выкрутасы этикета простонапросто ни при чем?